Хрестоматия по юридической психологии. Особенная часть.
ПСИХОЛОГИЯ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО СЛЕДСТВИЯ

 

§ 3. Обыск

Психология сокрытия. Рефлексивное управление.

Обыск относится к числу следственных действий, психология которых нашла наиболее широкую разработку. В этом отношении значительный теоретический и практический интерес представляют работы А. Р. Ратинова, исследовавшего вопросы психологии обыска в новом оригинальном плане. Вместе с тем большое значение приобретает выяснение психологических закономерностей обыска в плане той познавательной функции, которую выполняет психология в организации следственной тактики вообще и тактики производства обыска в частности. Познавательная функция психологии в обыске проявляется в двух основных направлениях: в выяснении психологических закономерностей, которые составляют основу сокрытия тех или иных объектов, и в разработке и организации тактических приемов, направленных на оптимальное производство этого следственного действия. Рассмотрим каждое из них.

Познание психологии сокрытия заключается в обнаружении тех мыслительных построений, которые лежат в основе действий лица, прячущего объекты, подлежащие изъятию при обыске. Действительно, для того. чтобы обнаружить искомую вещь, необходимо проникнуть в психологию прячущего, которая подчинена определенным мыслительным стандартам, направленным на решение задач, связанных с сокрытием того или иного объекта. В общем комплексе этих задач главная роль принадлежит созданию субъективной недоступности вещи для лица, производящего обыск. Решение основной подачи зависит от решения других задач, из нее вытекающих. К ним относятся: а) задачи по избранию места сокрытия; б) по маскировке сокрытого; в) по избранию поведения, предшествующего обыску и сопровождающего его.

Задачи первой группы являются наиболее сложными, так как требуют напряжения интеллектуальных сил, направленных на избрание такого места, которое должно быть субъективно недоступным лицу производящему обыск. Избрание такого места обычно ограничено местом проживания и территорией надворных построек, а следовательно, довольно определенным числом возможностей для сокрытия. Их избрание и отнесение к числу объектов, которые могут быть использованы для сокрытия, зависят от размера, формы, вида, материала скрываемого. Поэтому решение задачи, связанной с сокрытием того или иного объекта, ограничено и не может выходить за рамки привычных представлений лиц о сокрытии. Именно это обстоятельство заставляет прячущего искать решение, которое выпадает из ряда обычных представлений или нарушает их. В этом плане задача сокрытия может решаться путем сооружения специальных тайников в местах, которые для этого могут быть легко приспособлены, или использования из числа подходящих объектов тех, которые менее всего могут привлечь внимание. Например, охотничье ружье, зашитое в перине, или иностранная валюта в бумажных купюрах, спрятанная в банки с топленым маслом или вареньем, которые помещаются в меньшие банки и ставятся внутрь банок, используемых для хранения.

При выборе места для сокрытия известная роль принадлежит субъективным представлениям лица относительно возможностей сокрытия. Здесь определенная роль принадлежит представлению о надежности сокрытия, а значит, соображениям относительно соответствия скрываемого и места сокрытия. В избрании наиболее надежного места немалое значение имеют профессиональные навыки и знания лица, которые создают возможности для использования тех или иных мест, знакомых лицу в связи с его профессией. Эти места могут отличаться оригинальностью, поэтому известная ориентация на использование профессиональных наклонностей при отыскании сокрытого нередко требует от следователя углубленного представления об определенной профессии, а также консультаций со специалистами относительно того, какие данные профессиональных знаний могут быть использованы для сооружения тайников и т. п. Не следует также забывать и о вполне возможном результате рефлексивного мышления, связанного с уходом от использования профессиональных знаний, как таковых, которые могут прежде всего вызвать подозрение при поиске мест сокрытия.

После избрания места для сокрытия объекта решается задача по его маскировке. Иногда эта задача может быть самостоятельной, а иногда и взаимосвязанной с предыдущей. Во втором случае место для сокрытия, по мнению прячущего лица, содержит необходимые маскировочные данные и не нуждается в их дополнительном создании. Маскировка обычно сопровождается постановкой в определенном месте дополнительных предметов (кресла на ту часть паркета, где спрятана вещь, вазы на тумбу, ящик которой использован для сокрытия, и т. п.). Однако в процессе сокрытия иногда используются квазимаскировки, состоящие в открытом выставлении вещей, как не представляющих интереса для обыскивающих. В этом случае предметы, которые должны быть скрыты, помещаются на видных местах. Такая маскировка психологически направлена на дезориентацию внимания ищущего, который в силу естественной установки на отыскание сокрытого не предполагает того, что оно не является спрятанным, и в этом отношении не требует поисков. Названный тип маскировки известен в следственной практике и криминалистической литературе и рассматривается обычно как чрезвычайно остроумное решение задачи сокрытия. Психологически такое решение создает дополнительную оборонительную позицию для обыскиваемого.

При маскировке места сокрытия одной из задач обыскиваемого является создание на месте естественного расположения вещей, которое не может привлечь внимания, а значит, и вызвать подозрений. Однако такое стремление нередко в психологическом отношении бывает гиперболизировано и поэтому влечет за собой чрезмерное маскировочное сооружение, которое привлекает внимание обыскивающего. Такие случаи довольно часты и находятся в прямой зависимости от страха обнаружения, а следовательно — разоблачения.

Наряду с перечисленными ранее задачами обыскиваемый решает задачи по избранию поведения, предшествующего обыску и сопровождающего последний. Избрание поведения, предшествующего возможному обыску, обычно продиктовано тем, что лицо обладает предметами, свидетельствующими о его преступной деятельности. Маскировка совершенного преступления своим естественным продолжением имеет избрание поведения, маскирующего отношение к преступному событию. Так, поведением, маскирующим крупные хищения, будет подчеркнутая скромность в одежде и обстановке квартиры, доведенная в отдельных случаях до имитации недостатка материальных средств. Поведением, маскирующим отношение к убийству, будет подчеркнутое внимание к близким потерпевшего, излишняя эмоциональность в выражении возмущения преступлением и др. В тех случаях, когда совершено убийство близких, маскировка поведения состоит в подчеркнутой скорби об утраченном, в чрезмерно активной деятельности, связанной с обнаружением преступника, и т. п.

Маскировочное поведение может быть связано с деятельностью преступника, отвлекающей внимание от скрытого объекта. Так, в одном случае сокрытие частей расчлененного трупа в саду в двух ямах маскировалось рытьем целого ряда ям в саду. Расспросы соседей в этом отношении удовлетворялись объяснением необходимое для подготовки почвы (ям) для посадки в будущем году плодовых деревьев. Впоследствии такое маскировочное поведение значительный период времени отвлекало следователя и оперативно-розыскных работников, получивших информацию о том, что ямы в саду были вырыты, но это было обычной подготовкой к посадке плодовых деревьев.

Поведение, маскирующее сокрытие, может относиться не только к периоду, предшествующему возможному намерению отыскать объект, но и к периоду производства обыска. Несмотря на то что обыскиваемый предполагает, что такое действие может иметь место, его производство всегда таит в себе неожиданность. Поэтому выработанная заранее программа поведения при обыске корректируется обстоятельствами и условиями последнего. Сложность определения обыскиваемым линии поведения заранее затруднена и тем, что он не знает, какой характер примет обыск, как будет вести себя лицо, производящее его. Во всех случаях обыскиваемый имеет одну, главную цель: своим поведением не выдать места сокрытия искомого.

Маскировка поведения обыскиваемого может происходить в двух формах: пассивной и активной. Пассивная форма обычно предполагает избрание поведения, исключающего контакты с обыскивающим,— молчание, односложные ответы на вопросы, нахождение в одном месте и т. п. Вторая форма поведения направлена на имитацию активного вмешательства и помощи следователю при обыске, создание ситуации, свидетельствующей об отсутствии искомого. Такое поведение обычно содержит в себе элементы услужливости и стремления (неискреннего) во всем облегчить работу следователя, связанную с производством обыска. Для такого поведения наиболее характерным является создание отвлекающих внимание следователя моментов: отвлекающих бесед, постановки вопросов, обращения внимания на необходимость обыска отдельных помещений или предметов обстановки и т. п. Нередко отвлекающие маневры содержат в себе заранее продуманные инсценировки: обморочного состояния, истерики у кого-либо из членов семьи, внезапного заболевания и др. Следователю, производящему обыск, важно найти правильную линию собственного поведения в данный период, не нарушающую целенаправленность в производстве обыска.

Большое внимание следователь должен уделять произвольной и непроизвольной реакции обыскиваемого на раздражители, комплекс которых содержится в поведении следователя. Непроизвольные реакции на раздражитель, определяемые психологией как не регулируемые волей человека и внешне выражающиеся в покраснении или побледнении кожи лица, дрожании рук, заикании, учащенном дыхании, выступании пота и т. п., скрыть практически невозможно, поэтому способы их маскировки относятся, по всей вероятности, к такой тренировке воли, которая позволяет лицу, подвергшемуся воздействию раздражителя, внешне оставаться безучастным. Что же касается другого вида реакций, состоящих в своем внешнем проявлении — в потираний рук, покашливании, почесывании лица, покусывании карандаша и т. п., то они могут регулироваться усилием воли, а следовательно, и скрываться от следователя в тех случаях, когда могут выдать волнение, вызванное действием раздражителя. Маскировка такого рода реакций обычно состоит во внутреннем отвлечении внимания от происходящего факта. Внешне такая маскировка возможных реакций состоит в излишней сосредоточенности, заторможенности движений и речи, обдумывании ответов на вопросы и т. д.

Следует отметить, что реакция на тот или иной раздражитель не всегда является адекватной, то есть проявление произвольных и непроизвольных реакций в определенных ситуациях не является точным указателем места сокрытия объекта. Реакции могут быть вызваны другими обстоятельствами, сопутствующими раздражителю, или ассоциативными связями, вызванными данным раздражителем. Поэтому, проверяя действие раздражителя и оценивая реакцию, следователь должен учитывать это обстоятельство.

Раздражители, которые могут использоваться при обыске, носят словесное выражение и по своему характеру могут быть самыми разнообразными. Они содержат в себе указание на знание о сокрытии обыскиваемым лицом определенных вещей или ценностей, на уверенность следователя в отыскании сокрытого. Некоторые из них предполагают сообщение данных, которые косвенно указывают на осведомленность следователя о нахождении у обыскиваемого искомого, а также содержат элементы убеждения относительно необходимости обыскиваемому самому выдать спрятанное и т. п. Действия следователя, связанные с производством обыска, обращение внимания на отдельные предметы обстановки, их расположение, ориентация в обстановке квартиры также носят характер раздражителя. Это следует учитывать при оценке его воздействия на обыскиваемого и присутствующих при обыске. В одном случае жена обыскиваемого, видя, что следователь при обыске все время обращается взглядом к платяному шкафу, не выдержала и, открыв шкаф, сказала: «Берите, ведь и так знаете, что они здесь». Речь шла о пистолетах, которые были похищены из склада воинской части.

В настоящее время рекомендации относительно важности и значения раздражителей носят характер скорее эмпирический, чем теоретический, исключая отдельные разработки по части «словесной разведки». Между тем, определение системы раздражителей, которые могут быть использованы для проявления психологических показателей о возможном месте сокрытия объектов, существенно бы пополнило арсенал тактических приемов производства обыска.

В зависимости от характера раздражителя его психологическая основа может быть различной. Так, раздражитель, не связанный со словесным выражением, как в примере, приведенном ранее, своей психологической основой имеет создание убеждения в том, что следователь подозревает или точно знает место сокрытия искомого. Совпадение якобы подозреваемого места с действительным местом сокрытия сообщает значительный резонанс воздействию, и обыскиваемый в подобных случаях часто не выдерживает напряжения и сообщает, где сокрыто искомое, или своим пассивным поведением, свидетельствующим об утрате надежд на безуспешность обыска, показывает правильность ориентации следователя.

Регистрация реакций обыскиваемого производится следователем на основании личных представлений, обобщающих житейский опыт, относительно взаимосвязи внутреннего психологического состояния лица и его поведения вовне. Такая регистрация носит субъективный характер, и это естественно, так как в названных пределах она соответствует требованиям поиска. В настоящее время в криминалистической литературе высказываются предложения о необходимости «конструирования и использования при обысках приборов психологического поиска». Авторы не разъясняют этой терминологии, но речь идет о создании приборов, регистрирующих психофизиологические реакции обыскиваемого в процессе производства обыска. Познавательная сущность таких приборов отличается от оценки и регистрации поведения лица следователем диапазоном характеристик, которые могут показывать датчики. Среди них такие, как кровяное давление, частота дыхания и т. п. Такой прибор по своей сущности может представлять собой разновидность лайдетектора, используемого в процессе обыска. Эти предложения представляются несостоятельными по двум причинам. Первой из них является то, что состояние обыскиваемого в плане психофизиологических реакций неадекватно отражает зависимость между приближением следователя к сокрытому и отношением обыскиваемого к этому, а следовательно, не может быть каким-либо показателем, выполняя роль только возможного ориентатора. Вторым моментом, исключающим возможность применения подобных приборов, является отсутствие правового режима, в котором они могут применяться в отношении личности. По сущности их применения они должны выступать в режиме судебно-психологической экспертизы, а ее предмет не охватывает установление подобных психологических состояний, так как не имеет для них научно-обоснованных критериев. Именно поэтому нам представляется нецелесообразным конструирование и применение подобных приборов, использование которых, помимо всего, отягощено социальными последствиями психологического воздействия.

Перейдем теперь к рассмотрению рефлексивного управления. Это управление как имитация мышления другого лица и избрание в связи с этим направления своих действий имеет место во многих сферах человеческой деятельности, в том числе и связанной с совершением преступления. Сокрытие тех или иных предметов, вызванное предположением или уверенностью в том, что они будут объектами производимого обыска, является следствием совершенного преступления и предполагает мыслительную деятельность, направленную на избрание таких мест сокрытия, которые менее всего доступны для обнаружения лицами, производящими обыск. Это предполагает учет не только собственных возможностей, но и возможностей круга лиц, которые будут осуществлять предполагаемый обыск. В этом отношении прячущее лицо не имеет перед собой противника, который противопоставил бы ему собственную тактику розыска, и поэтому его мыслительная деятельность за другого (имитация), основанная на общих представлениях об опыте и проницательности лица, производящего обыск, носит неопределенный характер. Сложность рефлексивного мышления, а следовательно, и управления состоит в том, что прячущий, не зная конкретного противника и не видя его противодействия, обращает свое управление в будущее и поэтому не может взвесить все, что может иметь место в процессе обыска. Кроме того, схема сокрытия в плане рефлексивного управления является жесткой, статической. Во время, предшествующее обыску, предмет может быть перемещен в другое место, однако в процессе обыска прячущий теряет функцию управления, так как не в состоянии избирать варианты для сокрытия. Путь сокрытия уже избран, и рефлексивное управление может касаться только моментов, направленных на отвлечение внимания, на создание оснований для ложных следственных розыскных версий, на эмоциональное воздействие, препятствующее решению задач поиска.

Каким же образом складывается схема сокрытия? Прежде всего прячущий определяет все те места, которые могут, по представлению обыскивающего, служить для сокрытия. Места из числа используемых для сокрытия исключаются и продумываются такие, которые требуют больших интеллектуальных усилий для обнаружения. В смысле психологической напряженности этот этап подготовки к отысканию места сокрытия является самым сложным. Именно здесь решаются мыслительные задачи на отыскание различных вариантов сокрытия, рассчитанных на субъективную недоступность объекта. В этой стадии нередко обращаются к созданию тайников, к покупке дополнительной мебели, к постройке хозяйственных объектов, возведение которых не вызвано необходимостью. Иногда напряженный поиск места для сокрытия рождает мысль о возможности открытого выставления искомого объекта как своеобразного опровержения всех поисковых версий и усилий обыскивающего. В этом случае рефлексивное управление направлено на создание особого напряжения у обыскивающего, напряжения, лишенного смысла и обессиливающего лицо, производящее обыск. В процессе поиска места для сокрытия прячущий производит определенные разведывательные действия, направленные на выяснение тактических особенностей производимых обысков. В этом отношении он может получить определенные сведения от лиц. подвергшихся обыску, читать криминалистическую литературу, обобщать данные просмотренных кинофильмов и т. п. Полученный материал является для прячущего дополнительным средством рефлексивного управления неопределенным обыскивающим лицом. В процессе сокрытия того или иного объекта имеет место как бы односторонняя рефлексия, осуществляемая прячущим относительно субъекта, управлять мышлением которого можно только в своем воображении. Следовательно, динамика рефлексии полностью сосредоточена на стороне прячущего. Отсутствие рефлексии второго субъекта, осуществляющего действие, не позволяет со всей полнотой предвидеть все возможные варианты поведения обыскивающего, и в этом отношении создает естественные пробелы в мышлении прячущего, а значит, и в деятельности по сокрытию. Именно это обстоятельство во многих случаях служит причиной промахов в сокрытии, которые могут быть использованы ищущим. Следователю очень важно знать, что о его возможных действиях, связанных с отысканием сокрытого, строятся предположения с целью избрания места для маскировки искомого.

 

Психология обнаружения. Розыскные версии.

Залогом успеха каждого обыска является его тщательная подготовка, которая охватывает два периода — информационный и интеллектуальный. Первый предполагает сбор информации об обыскиваемом, причем информации самого широкого плана, второй — выдвижение версий, имеющих в своей основе рефлексивное управление.

Сбор информации в свою очередь предполагает два направления деятельности: собирание сведений относительно помещения: его расположения, особенностей, подступов, входа, выхода, а также убранства; собирание сведений относительно личности, подлежащей обыску, создающих представление о лице в плане оценок его профессиональных и интеллектуальных черт, которые могут быть использованы для сокрытия искомых объектов.

Нередко в практике расследования не придают значения сбору информации о помещении, полагая, что такое ознакомление может произойти в процессе обыска. Однако необходимо всегда помнить о том, что собирание информации о помещении является одним из необходимых условий успешной организации обыска, так как дает возможность получить сведения самого различного порядка, которые не только помогают будущей ориентации на месте производства обыска, но и создают необходимые предпосылки для выдвижения розыскных версий. Кроме того, предварительное получение необходимой информации о помещении способствует экономии времени и сил следователя, обеспечивает в известной мере его готовность к обыску, сокращает время, необходимое для ориентации на месте. Путями для получения такой информации могут быть действия следователя по получению планов помещений из коммунальных отделов райисполкома, а также сбор необходимой информации путем поручений оперативно-розыскным органам, содержащих конкретные задания относительно сведений, интересующих следователя. Изучение планов помещения, а также материалов, полученных от оперативно-розыскных органов, является первым этапом, который позволяет следователю начать составление модели будущего обыска. Такое изучение формирует представление следователя не только об общей картине места обыска, но и о возможном его направлении и последовательности, поисков, которые избираются как наиболее целесообразные в конкретных условиях. Информация от оперативно-розыскных органов может заключаться в фотоснимках помещения (его внешнего и внутреннего вида), данных о приобретении мебели, о ее замене и починке и т. п., а также в сведениях о ремонте помещения, его переустройстве и изменениях, которые не значатся в планах, содержащихся в коммунальных отделах. Естественно, что все приведенные данные не заменят личных впечатлений следователя, которые он получает по прибытии на место. Однако они во многом облегчат его работу, связанную с производством обыска. Ориентация в обстановке предстоящего обыска немыслима без получения данных о личности, которая, как предполагается, осуществила сокрытие объектов. Общечеловеческие представления и обобщение следственной практики свидетельствуют о существовании известной зависимости между профессиональными, этическими, интеллектуальными характеристиками личности и избранием места сокрытия того или иного объекта. Поэтому их изучение, разумеется, в пределах, определяемых интересами отыскания сокрытого, имеет большое значение, хотя и представляет известную сложность ¹.

Выяснение данных о личности в плане тех характеристик, которые имеют значение для обыска, заключается в сборе информации относительно следующего: а) профессии лица, б) его привычек и наклонностей, в) увлечений, г) круга друзей и родственников, д) симпатий и антипатий, е) возможностей сокрытия объектов поиска в служебном и иного рода помещениях. Определенная часть названных сведений может быть получена следователем лично, другая же часть — в результате выполнения поручений оперативно-розыскными работниками. Полученная информация должна быть проанализирована и критически оценена в плане ее возможного использования.

В практике бывают случаи пренебрежительного отношения следователей к подготовке обыска, что объясняется в отдельных случаях недостатком времени, а чаще — увереностыо в своем профессиональном опыте, личной интуиции, быстром решении мыслительных задач, связанных с отысканием сокрытого на месте. Между тем, обобщение практики свидетельствует о крайне низкой результативности при производстве обысков. Из общего числа действий, производимых следователем, производство обысков дает самые низкие показатели относительно получения доказательственной информации. Правильным представляется указание проф. В. И. Попова о том, что следует считать обязательным заблаговременный сбор информации о чертах характера обыскиваемых, в частности о степени самообладания, об уровне их культуры, интересах, вкусах, привычках, увлечениях, распорядке жизни в семье, о том, кто из членов семьи может знать о расположении тайника и т. п. Такие сведения, как отмечает В. И. Попов, «позволят следователю проникать в психологию обыскиваемых и, улавливая суть их мышления, моделировать сооружение обыскиваемыми тайников, проверив затем свои предположения в конкретной обстановке обыска».

Если рассматривать производство обыска в плане его психологической сущности, можно придти к выводу о существовании определенной триады, где все составляющие элементы взаимосвязаны. Так, первым из них является сбор информации об обыскиваемом, создающий основу для рефлексивного мышления, вторым элементом является рефлексивное управление, предполагающее оценку собранной информации и определение возможных мест сокрытия искомого, и третьим элементом является выдвижение розыскных версий как результата рефлексивного управления, дающего основание для построения обоснованного предположения.

Представляет интерес рассмотрение второго элемента, определяемого как рефлексивное управление. Прежде всего важно отметить, что этот элемент отличается преимущественной мыслительной характеристикой и протекает по схеме имитации мыслительного процесса обыскиваемого, основывающейся на полученной информации о его личностных показателях. Рефлексивное управление носит двойственный характер: опосредствованного управления и непосредственного. Введение такой терминологии, по нашему представлению, объясняется факторами опосредствованного и непосредственного контактов с обыскиваемым лицом. Опосредствованное рефлексивное управление имеет место до производства обыска и состоит в избрании его направлений в связи с определением некоторого комплекса возможных мест сокрытия искомого. Следователь в этот период не знает воочию места предстоящего обыска и в зависимости от следственной ситуации может не знать и самой личности обыскиваемого в ее непосредственных проявлениях. Именно поэтому рефлексивное управление в этот период опосредствовано имеющейся неполной информацией и отсутствием личных контактов с обыскиваемым (по поводу действий, связанных с производством обыска). Этим объясняется известная неопределенность рефлексии в данный период. Однако даже неполная информация об объекте предстоящего обыска и о личности обыскиваемого позволяет решать мыслительные задачи, имеющие характер «креативного поля», т. е. задачи, обладающие творческим характером. Основанием для такого творчества является проблемность ситуации, которая создается предстоящим обыском: отсутствие точного знания о конкретном предмете обыска, малая осведомленность о личности обыскиваемого, неопределенные представления о возможных местах сокрытия. Далеко не всегда такая творческая задача может быть решена в этот период рефлексивного управления, но даже то обстоятельство, что осуществляется поиск решения, в известной мере обеспечивает успех производства обыска, делает его более экономным в организационном плане.

В самом процессе производства обыска имеет место другой вариант рефлексивного управления, обозначаемый как непосредственное рефлексивное управление. Действительно, в процессе обыска рефлексивное управление приобретает иной смысл, дополняемый, с одной стороны, наличествующей обстановкой и возможностью немедленно проверить возникающие версии, с другой стороны — поведением обыскиваемого и суммой реакций его и окружающих на действия обыскивающего. В обстановке обыска рефлексивное управление изменяет свой временной режим, так как осуществляется чрезвычайно быстро, порой даже стремительно. Кроме того, изменяется и сам характер управления, оно в известной мере становится односторонним. Обыскиваемый сделал все, чтобы скрыть искомое, а следователь, имитируя его мышление и деятельность стремится решить задачу поиска. Свою функцию управления, состоящую в противодействии, обыскиваемый не может более развернуть, так как не имеет возможности изменить место расположения сокрытого. Значит, выполнение его функции управления происходит только по линии отвлекающих маневров или поведения, маскирующего отношение к розыскным действиям, то есть приобретает пассивный характер.

Рефлексивное мышление подготавливает рождение розыскной версии. Если рефлексивное мышление в своей сущности означает поиск путей решения задач по обнаружению места сокрытия объекта, то розыскная версия представляет собой обобщение мыслительной деятельности по обнаружению и выражает сформулированное предположение о месте сокрытия искомого. Розыскная версия носит определенный и лаконичный характер, что зависит главным образом от объема знаний относительно скрываемого объекта: пистолета, ножа, бриллиантов, наркотиков, окровавленной одежды, частей трупа и т. д. Чем более точно установлен предмет обыска, тем лаконичнее и определеннее будет розыскная версия. Определенность разыскиваемого объекта во многом обусловливает и характер рефлексивного мышления, избавляя следователя от излишних предположений, мешающих целенаправленной работе ума. Поэтому одной из важных в практическом отношении рекомендаций является получение наиболее исчерпывающей информации о характере и индивидуальных качествах разыскиваемого объекта. Решение этой задачи во многом облегчит мыслительную деятельность следователя, связанную с построением розыскных версий, и тем самым будет способствовать успешному производству обыска.

Розыскная версия, проверка которой начинается в процессе производства обыска (и которая может быть построена в ходе обыска), носит весьма динамичный характер. Она обусловлена информацией, получаемой во время обыска, и поэтому может меняться в самой своей сущности. Опровержение версии вследствие необнаружения искомого не должно смущать следователя, психологически он должен быть подготовлен к такому исходу и продолжать обыск, строя новые розыскные версии. Именно при отрицательном результате поиска следователю рекомендуется наблюдать за реакцией обыскиваемых: радость, вздох облегчения, скептические ухмылки и т. п. являются показателями того, что объект обыска на месте, но тщательно замаскирован. В этом случае следователь должен активизировать свои усилия.

Большое значение при производстве обыска имеет наблюдательность следователя и ее избирательный характер. Наблюдательность предполагает широкую фиксацию в мышлении всех обстоятельств и обстановки производства обыска. Прибывая к месту обыска, следователь активно воспринимает его обстановку: расположение квартиры, ее убранство, число входов, выходов, время производства ремонта, состояние стен, полов, уровень загроможденности помещения мебелью и т. д. Однако наблюдательность не должна носить пассивного характера, то есть обычного бесцельного восприятия и запечатления обстановки, а должна быть подчинена направленной деятельности следователя, связанной с предстоящим отысканием сокрытого, и иметь избирательный характер. Следователь воспринимает все окружающее с позиций его возможного использования для сокрытия объекта обыска, и поэтому при знании признаков отыскиваемого часть предметов обстановки сразу же исключается из числа подлежащих обыску как не обладающих необходимыми свойствами для сокрытия. Остальные же предметы оцениваются с точки зрения возможного использования в качестве тайников. Наблюдательность следователя распространяется не только на обстановку помещения, но и на поведение лиц, находящихся в нем. Их поведение интересует следователя не вообще, а в связи с конкретными реакциями на его действия и слова (вопросы, замечания, обращения). Избирательность в этом отношении обращена на те реакции обыскиваемых, которые, как предполагает следователь, являются результатом его действий. Нужно не только фиксировать реакцию, по и оценивать ее с точки зрения возможного определения места сокрытия искомого. Наблюдательность должна быть направлена на дифференциацию реакций обыскиваемого как адекватных раздражителю, так и инсценирующих то или иное состояние обыскиваемого. Это довольно трудный процесс, который зависит от опыта следователя, его общежитейских и научно-психологических представлений о характере реакции на раздражитель. Именно на этом этапе производства обыска знание и использование закономерностей психологической деятельности человека во многом обусловливает успех обыска.

 

---

¹ Такие зависимости исследовались Ф. В. Глазыриным в плане соотношения характеристик личности и избрания мест и способов сокрытия следов и орудий преступления [см. 13, с. 26— 271.]